Уникальной отличительной чертой Господа, ярко выделяющей Бога Израилева на фоне бесчисленного множества языческих божков, является Его созидательная деятельность, творческая энергия, положившая начало нам и нашему миру: «Истуканы бездушные — все боги народов, а Господь небеса сотворил» (Пс. 95:5). Идолы — творение, изделия рук: «Кому вы уподобите Бога? С кем Его сравните? С идолом? Но ведь мастер его отливает…» (Ис. 40:18–19). Бог — не изделие, Он — Творец: «Но вы не знаете разве, никогда не слышали?.. Разве не уразумели вы, как создана земля? Господь восседает над кругом земным… Развернул небеса Он, как полог, раскинул их, как шатёр для житья» (Ис. 40:21–22).
«Бог, сотворивший мир и всё, что в нём» (Деян. 17:24) был средоточием христианской проповеди. И этот Бог был поэтом! Дело в том, что на древнегреческом языке Творец — это поэт (ποιητής), процесс творения — поэзия (ποίησις), а результат творческой деятельности — поэма (ποίηµα). Вот и получается, что Бог наш прежде всего Поэт. И в каком бы уголке обширной Римской империи ни звучала проповедь Евангелия, везде слышалось: «Поэт… поэзия… поэма…»!
Мы, конечно, привыкли говорить о творении, в первую очередь, с позиции естествознания: биологии, физики, геологии, астрономии — и это, безусловно, верно и правильно, но, вместе с тем, если упустить в разговоре о Творце поэтику, то такой разговор рискует стать неполным и ущербным. Поэтическое, в широком смысле слова, влечёт к Богу, открывает Его, трогает сердца даже заблудших Его детей. Равно и атеисты подчас оказываются обезоружены чарующими доводами творения, пример тому Варлам Шаламов:
Боже ты мой, сколько
Солнечных осколков
На тугом снегу,
Для кого же нужно
Скатертью жемчужной
Застилать тайгу?
Пусть же поэтическая убедительность творения станет в когорту веских аргументов, свидетельствующих в пользу креационизма.