Центральная улица Ростова-на-Дону. Завтракаю в одном из местных кафе. К столику подходит… Не официант. В толстовке и джинсах, пропитанных потом и табаком, немолодой человек. Задрожал баритон: «Дай, чё… ну, на поесть, брат». Мысли устремились вперёд: «Человек неприятный, но он и просит на покушать. Как там сказано? “Раздели с голодным хлеб твой…” Ладно, садись, ешь. Оплачено».
Дай на хлеб
Вечером того же дня иду мимо того же кафе. Тот же немолодой человек. «Эй, брат, — в этот раз голос звучал наглее, — со вчера не ел. Дай на хлеб». Молча двигаюсь прочь. Чуть позже, когда негодование поутихло, вспомнился кризисный центр по реабилитации женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации в городе Волгодонск Ростовской области. Учредитель — благотворительная организация «Центр поддержки усыновления». Женщины оказываются там не от хорошей жизни. Часто спасаются от мужчин, подобных… этому, что съел мой завтрак.
Лена. Первый брак неудачный. Вышла замуж снова. И всё бы хорошо, только новый муж оказался ещё тем «кухонным бойцом». В кризисный центр позвонила медсестра, которая наблюдала Лену. Девушка на восьмом месяце беременности постоянно со следами побоев. Нужно спасать. Не только мать, но и не рождённого ребёнка. Любой следующий нокаут может оказаться смертельным. Была организована целая операция по спасению, помогал местный участковый и медсестра. Девушку тайно вывезли из города проживания и поселили в кризисном центре, адрес которого держится в максимальном секрете.
Кристина. В возрасте девяти лет девушка приехала в РФ из республики бывшего СССР. Матери было не до Кристины, она решала вопросы личной жизни, а девочка с девяти лет пошла работать на поля местных фермеров. Четыре класса средней школы — это всё её образование. Гражданства нет, вообще нет никаких документов… Всё что она знала — тяжёлый труд и простор степей. Когда девушка повзрослела, она оказалась почти в рабстве. Пахала и рожала там же, на полях. Дети чаще умирали, кто-то исчез за стенами казённых заведений. И вот ей почти сорок. Очередной работодатель, он же и отец будущего ребёнка, выгнал Кристину, когда та была на седьмом месяце… Добрые люди привели её в кризисный центр.
Будь человеком
Утро следующего дня, там же. Мужчина хромал в мою сторону, не в состоянии держать равновесие. Пьяный. Люди фыркали. И снова этот голос.
— Э… умираю, дай на опохмел, ну хоть десять рублей.
Делаю вид, что не замечаю.
— Будь человеком. Даже в Библии начертано: «Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душой…».
— И ты огорчённый душой? — не удержался.
— Вааа… ще. Погибаю. Братишка, если бы ты знал…
— Если бы на хлеб… но на алкоголь, нет.
— Ну дай на хлеб, — в голосе затеплилась надежда, — и на чай… чес-слово.
Иду прочь. Чувствую затылком недобрый взгляд «огорчённого душой». Запела совесть: «Человек погибает. Но давать деньги на выпивку… Как бы поступил Христос на моём месте?»
Лене и Кристине помогли сотрудники кризисного центра, можно сказать, спасли. Вот только спасение — это не одноразовый поступок. Я не дал денег на алкоголь, и что? Разве алкоголик не напьётся? А однажды накормленный нищий разве останется сыт навсегда?
Лену и Кристину ожидал путь долгой реабилитации, но прежде нужно было решить массу других проблем. Лена в кредитах, без каких-либо социальных выплат. Кристина тридцать лет находилась на территории России, при этом в правовом поле её не существовало. Совсем. Все вопросы пришлось решать волонтёрам центра.
Прошла неделя. То самое кафе. Терзаемый сомнениями, следую за человеком всё в той же толстовке и тех же джинсах. Разговор получился. Мой новый друг Саня, по его словам, восемь лет назад бежал от войны, осел в Ростове-на-Дону. Без семьи, помочь некому. Стал злоупотреблять алкоголем.
Может, смогу помочь? Понимаю, путь спасении личности долгий и непростой… Лена, например, прошла полный путь реабилитации. У неё родилась прекрасная дочь. Кредиты погашены, социальные выплаты оформлены. И к Богу обратилась. Сестра по вере помогла Лене приобрести однокомнатную квартиру. Пять лет. Шаг за шагом. И вот у Лены нормальная жизнь. Кристина больше не рвётся на поля: вспомнила, как читать; научилась писать; гражданство вот-вот будет. Тоже успешно родила, теперь она хорошая мама. У сотрудниц кризисного центра получилось, может, получится и у меня. Приведу Саню в форму. Помогу избавиться от вредных привычек. Пристрою на работу. Глядишь, ещё и сменит толстовку и джинсы на чистый субботний костюм. В тот день вера, согретая оптимизмом, бежала впереди сомнений.
«Happy end» — это начало
На этом бы и завершить рассказ, дополнив кратким послесловием — Саня бросил пить, а Лена и Кристина вышли замуж за мужчин с христианскими характеристиками. Увы!
Из реального, что получилось изменить у Сани, — выбросить старые джинсы и толстовку и надеть другие. Что только ни говорил, как ни убеждал, какие перспективы ни показывал… Молились вместе. Саня обещал всё, что угодно, а потом выпрашивал деньги и врал. Алкогольная классика. Наверное, нужно как-то иначе.
Спустя полгода узнаю, что у Лены и Кристины тоже не всё просто. После счастливого изменения жизни начались обычные будни. Лена отдалялась от душепопечителей, встретила новую «любовь», вернулись кухонные баталии. Снова синяки на теле. При этом девушка твердит, что он не такой… Кристина же ностальгирует по вольным полям и безвольной жизни. Столько вопросов нужно решать, и всё самой… Свобода — тот ещё квест.
Так неужели всё зря? Зачем эта бесполезная благотворительность? Вот «пусть бы (Саня) и выпил и забыл бедность свою и не вспомнил о своих страданиях» (Притчи 31:6, 7). Но нет: «Делая добро, да не унываем». Везу Саню в христианский реабилитационный центр. Он согласен.
Перспективы возможны
В ребцентре встречают радушно. Хозяйство — куры, козочки и несколько коров. Руководитель рассказывает, как они тут интересно проводят время с такими же зависимыми, каким был он сам. Санёк слушает. Вижу, как он зеленеет, что-то не нравится. В шесть часов подъём, молитва и труд… Саня против. Неожиданно признаётся, что не такой он уж и алкоголик, может бросить в любой момент, но пока не готов к экспериментам.
— Саш, на этом всё! Твой путь — реабилитация, — убеждаю то ли его, то ли себя. — Иначе даже не подходи. Если созреешь к работе над собой, ты знаешь, как найти меня.
Казалось, я сделал всё возможное. Саня больше не подходит ко мне, наоборот, всячески избегает. А совесть по-прежнему прорывается, её трудно заглушить рациональным решением. Может быть, надо было как-то иначе? Как бы на моём месте поступил Христос? Конечно, о моих муках совести Саня не узнает. Благотворитель должен обладать «жестокостью» хирурга. Иногда прежде, чем собрать кости, их необходимо сломать. А может быть, благотворитель — это скорее медсестра, которая не отходит от больного, пока тот не исцелится или не умрёт. Как же сложно… Что ж, я решил — буду рядом, буду наблюдать. Кто знает, может быть, у этой истории возможны перспективы. У Лены и Кристины они точно есть.
Лена возвращается. В этот раз нет острой нужды, спасаясь от мужа садиста. И пусть её тянет устроить личную жизнь, как раньше, найдя защиту у очередного абюзера, девушка понимает — это не то. Теперь она настоящая, говорит как есть, а не то, чего хотят слушать уши, привыкшие к благопристойным речам. Понимания ищет и Кристина. Прожив жизнь почти что в рабстве, дышать вольным воздухом ответственности ей совсем непросто.
Покормил, напоил, дал денег или наоборот, не дал… Тоже доброе дело, но скорее для себя, чтобы заглушить совесть. Истинное добро — путь долгий, со множеством разочарований, ошибок и с неизвестным финалом. Но если именно таким добром не будут заниматься христиане, тогда кто?