Как известно, в основе теории эволюции лежит идея борьбы. Именно она является двигателем прогресса, благодаря ей в природе существует такое большое разнообразие видов. Борьбу за существование Дарвин считал одним из главных движущих факторов эволюции. «Из войны природы, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат… — образование высших животных», — писал он. В природе она выполняет ту же роль, что и человек при искусственном отборе, т.е. уничтожает все неугодные ей формы.
Дарвин, а затем и его последователи, рисовали картины постоянного соперничества, которое, по их мнению, господствовало во всех природных сообществах. В «Происхождении видов» можно найти немало примеров ожесточённых схваток между особями одного или разных видов, острой конкуренции.
Дарвин настолько был увлечён всеобщей борьбой за существование, что ни словом не упомянул о симбиотических отношениях между видами, внутривидовой взаимопомощи, альтруизме. А ведь на самом деле эти явления распространены чрезвычайно широко. Установлено, что из общего числа видов животных и растений от 1/3 до 1/2 участвуют в симбиотических отношениях и таким образом в значительной мере избегают взаимной конкуренции и борьбы. У Дарвина нет ни слова о стадах и стаях высших животных и о самом факте совместной жизни общественных насекомых.
Понять Дарвина можно: такие явления подрывали самые основы его теории. Ведь сплочённость, взаимная помощь, любовь к своему (а то и чужому) потомству, забота о слабых и немощных малышах помогают многим животным существовать и тем самым снимают острую необходимость каждого индивидуума быть самым сильным и выносливым, что крайне необходимо для дарвиновской эволюции.
Впервые на несоответствие идеи Дарвина о всеобщем характере борьбы реальному положению дел в природных сообществах обратил внимание русский зоолог, член-корреспондент Петербургской академии наук, основатель Петербургского общества естествоиспытателей Карл Кесслер (1815–1881). На съезде русских естествоиспытателей в январе 1880 г. в своей речи «О законе взаимной помощи» он сказал следующее: «Особенно в зоологии и в науках, посвящённых разностороннему изучению человека, на каждом шагу указывают на жестокий закон борьбы за существование и часто упускают из виду, что есть другой закон, который можно назвать законом взаимной помощи и который, по крайней мере по отношению к животным, едва ли не важнее закона борьбы за существование». Кесслер отметил, что «взаимную помощь друг другу оказывают животные всех классов, особенно высших». Он привел примеры такого поведения среди разных животных (жуков-гробокопателей, некоторых видов млекопитающих и птиц) и сделал вывод: «Чем теснее дружатся между собою неделимые известного вида, чем больше оказывают взаимной помощи друг другу, тем больше упрочивается существование вида».
Кесслера поддержало большинство русских зоологов, присутствовавших на съезде. Н. А. Северцов (1827–1885), работы которого хорошо известны орнитологам и географам, дополнил речь Кесслера несколькими примерами. Он упомянул о некоторых видах соколов, которые одарены «почти идеальной организацией в целях нападения», но тем не менее вымирают, в то время как другие виды соколов, практикующие взаимопомощь, процветают. «С другой стороны, возьмите такую общительную птицу, как утка, — говорил он, — в общем она плохо организована, но она практикует взаимную поддержку, и, судя по её бесчисленным видам и разновидностям, она положительно стремится распространиться по всему земному шару».
Огромный вклад в развитие идей Кесслера внёс русский геолог, географ и философ Пётр Кропоткин (1842–1921). Он также обратил внимание на несоответствие идеи Дарвина реальному положению дел в природных сообществах: «Я исследовал Олекминско-Витимское нагорье в сообществе с таким выдающимся зоологом, каким был мой друг И. С. Поляков. Мы оба были под свежим впечатлением «Происхождения видов» Дарвина, но тщетно искали того обострённого соперничества между животными одного и того же вида, к которому приготовило нас чтение работы Дарвина. „Где же эта борьба?“ — спрашивал я его… Даже в тех немногих пунктах, где животная жизнь являлась в изобилии, я не находил, хотя и тщательно искал, той ожесточённой борьбы за средства существования среди животных, принадлежащих к одному и тому же виду, которую большинство дарвинистов рассматривали как преобладающую характерную черту борьбы за жизнь и как главный фактор эволюции… Напротив, я видел взаимную помощь и взаимную поддержку, доведённые до таких размеров, что невольно приходилось задуматься над громадным значением, которое они должны иметь для поддержания существования каждого вида, его сохранения в природе и его будущего развития».
Но может быть, внутривидовая борьба разворачивается в условиях наиболее суровых, когда животные испытывают острую нехватку пищи? Нет, в подобных случаях, отмечал Кропоткин, особи вида выходят из выдержанного ими испытания «с таким сильным ущербом энергии и здоровья, что никакая прогрессивная эволюция видов не может быть основана на подобных периодах острого соревнования». Пример из жизни человеческого общества: во время войн погибают преимущественно сильные, мужественные, патриотичные мужчины, а среди выживших преобладают их антиподы.
Прожить в одиночку очень сложно. Французские энтомологи П. Грассе и Р. Шовен проводили такой опыт: рабочих муравьёв одного вида рассаживали по одному, 2, 3, 5 и 10 в разные банки, содержа в одинаково хороших условиях. Выяснилось: чем меньше группа, тем быстрее умирали входящие в неё муравьи. Одиночки погибали обычно на 12-й день, а среди находившихся вдесятером большинство оставались в живых даже после 20-ти дней. Не только муравьи, но и термиты, пчёлы и прочие общественные насекомые чувствуют себя намного лучше вместе, чем порознь. Одиночество угнетает почти всех животных. Даже среди насекомых «единоличники» шмели в группе дольше живут и становятся бодрее, сильнее, работоспособнее.
Дарвин не мог не знать о многочисленных примерах мутуалистического симбиоза, хотя сам термин «симбиоз» был введён в науку только в 1879 г. Хорошо известно, что члены симбиотических систем, нередко образованных несколькими видами, реально облегчают друг другу жизнь, ослабляя негативное влияние внешней среды. Возможно, во времена Дарвина случаи симбиоза представлялись ещё единичными, но в наши дни симбиоз предстал как поистине планетарный феномен.
Игнорирование Дарвином положительных внутривидовых отношений не случайно. И это склоняет нас к мысли о справедливости суждения некоторых историков дарвинизма о том, что Дарвин сначала создал теорию, а потом подбирал под неё факты. Закономерно, что односторонний взгляд Дарвина на движущие силы эволюции как борьбу и гибель слабых, воспринятый политиками, привёл в XX в. к трагическим социальным последствиям. Ведь многим тогда казалось, что раз борьбой насыщена природа, раз она является двигателем прогресса, то это несомненное благо. Но это была ошибка, которая стоила человечеству очень дорого. Природа же устроена гораздо мудрее. В подтверждение этого на память приходят слова Христа: «Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то тем более вас, маловеры! Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; более всего ищите Царства Божьего, и это всё приложится вам» (Лк. 12:27–31).